Транссибирский фантом

Посильные задачи.

Мне не близок популярный в современной исторической литературе жанр "мифоборчества" как прямого высказывания. Во многом потому, что склонность к принятию того или иного мифа есть явление психологическое, и настоящая, плодотворная борьба в таком случае должна вестись не в умах, а в сердцах (Мединский всё это очень правильно описал). Прямые высказывания - сколь угодно стройные логически и пышные фактологически - как средство борьбы в такой ситуации практически бесполезны. С другой стороны, работа с мифами - занятие относительно простое (чем и объясняется популярность жанра на просветительских сайтах), интересное и плодотворное. Соответственно, приведённый ниже текст есть текст развлекательный, и адресован он не служителям известных культов, а людям умным, не имеющим точки зрения и не вынужденным бороться с естественным стремлением к её подтверждению.

Сетевые дискуссии  о русско-японской войне, как и любые другие такие дискуссии, подчиняются модифицированному закону Годвина - по мере развития такой дискуссии вероятность упоминания в треде Транссиба стремится к единице. Вера русского человека в армию сильна, континентальным дух могуч, а потому идея о том, что двухпутная чугунка - единственное, чего нам не хватило для победы над Японией, естественно привлекательна. При этом русско-японская в целом, как война вполне неудачная, идеально подходит для объяснения через дурака - всего, что только можно через него объяснить. И, коль скоро руководство царской России и лично Николай II во многом ставили на флот, это решение автоматически признаётся ошибочным - и предлагается психологически приемлемая альтернатива, позволяющая предлагающему достичь внутреннего мира и гармонии с миром окружающим.

Для начала сделаю утверждение скандальное. Хотя русско-японская война и была непрерывной цепочкой неудач, как таковая являлась "делом на грани", close affair, как говорят в московских офисах. Альтернативное богатство истории (и предыстории) этой войны - прекрасное доказательство тезиса, ход событий мог радикально измениться не раз, не два и не три. Из этого же следует, что, на самом деле, руководство царской России и Николай II лично многое делали правильно. Не все ходы были ошибочными, и отделить ошибки от котлет - задача для человека воспитанного.

Процесс отделения начнём с разбора внешнеполитической ситуации. Стоит ещё раз вспомнить, что война с Японией для России была делом второстепенным. На рубеже двух веков - самого прекрасного и самого ужасного в истории человечества - у России были противники посильнее и пострашнее Японии, и цели - поважнее Кореи.

Главные противники известны - Германия и Великобритания. Надвигавшийся конфликт с первой российское руководство рассматривало как главный, полагая - как выяснилось, вполне правильно - что Германия представляет для Российской империи угрозу экзистенциальную. "Холодная война" с Великобританией имела галантный характер, тем не менее, и эта война была для российского руководства важна как задача первостепенной важности.

Таким образом, две цели известны. Первая была сугубо негативной - избежать катастрофы в случае прямого столкновения с Германией. Сформулировать столь же явно цель борьбы с Великобританией сложнее, но можно обозначить задачи - Россия искала те или иные посильные средства воздействия на Великобританию (тем же занималась и наша противница). И, наконец, была третья цель - так же превосходившая по важности все дальневосточные. Речь о Проливах. Здесь стоит подчеркнуть, что "Восточный вопрос" резко обострился в 1895-1897 гг., как раз в период судьбоносных событий на Дальнем Востоке. Всё это должно бы было быть неотъемлемой частью любого серьёзного разговора о русско-японской в целом - это понятно грекам, должно быть понятно и нам.

Второй важный вопрос - вопрос о причинах конфликта с Японией, вопрос о том, кто "первый начал". Здесь весьма популярна негодная, вредительская мысль об "авантюрной политике царской России", без которой войны бы не было. Обратное утверждение - и без такой политики война бы была - антинаучно, ибо неопровежимо. Тем не менее, рискну заметить, что в середине 80-х в руководстве Японской империи созрела мысль о том, что Япония "должна стать во главе государств Дальнего Востока". За сим началась экспансия на континент, первостепенной задачей стало утверждение в Корее - но, как показали события 1894-1895 гг. и 1904-1905 гг., японцы вполне охотно принимали подарки судьбы и к югу (Формоза), и к северу (Сахалин), и к западу (Квантунг).

Встав на империалистическую лыжню, японцы не сворачивали с неё до 1945 г. - пока их не заставили свернуть. За относительно короткий срок (1894-1941 гг.) японцы успели ввязаться в конфликт со всеми соседями и со всеми державами, имевшими сколь-нибудь крупные интересы на Дальнем Востоке - и только Франция в 1940-1941 гг. отделалась унижением без войны. С другими японцы воевали. И, в полном соответствии с законами геополитики, войны и конфликты чаще случались с Китаем и - Россией, в широком смысле этого слова (1904-1905 гг., 1918-1922 гг., 1938 г., 1939 г.). Здесь особенно интересна история японской интервенции на наш Дальний Восток. Из Владивостока японцы ушли только в 1922 г. по требованию США (это было частью "вашингтонской сделки"), а северный Сахалин отдали СССР только в 1925 г. на условиях, которые Николаю II и в страшном сне не могли присниться.

Иными словами, конфликт с Японией был весьма вероятен просто потому, что Япония была соседом России, избравшим путь империалистической экспансии. Решив "встать во главе государств Дальнего Востока", японцы рассматривали любое усиление любой другой державы на Дальнем Востоке как препятствие и угрозу. В частности, как "агрессивный акт", оценивали они и строительство Транссиба. Имела место и "проблема Владивостока".

Здесь мы впервые возвращаемся к контексту - Владивосток рассматривался как важная база крейсерской войны в случае столкновения с Великобританией, и как аргумент в войне холодной с ней же. Иными словами, Россия имела основания наращивать военное присутствие на Дальнем Востоке вне контекста конфликта с Японией - но как усиление флота, так и создание относительно крупной армейской группировки в непосредственной близости от Кореи неизбежно попадали в этот контекст.

Таким образом, война была "весьма вероятна". И - здесь вспоминаем о Германии - затяжная война с использованием существенной части нашей могучей армии была чревата осложнением на главном направлении. Как минимум армейское руководство этой точки зрения придерживалось строго. И события 1905 г. - первый Марокканский кризис - показали, что руководство было вполне право. Германия была готова воспользоваться временным осложнением ситуации для России.

Из этого следовало, что неизбежная вероятная война с Японией должна была быть маленькой и победоносной. Этот мем, обычно использующийся для демонстрации "шапкозакидательных настроений", на самом деле есть естественный вывод на уровне большой стратегии. Руководство Российской империи было право, когда делало ставку на такую войну. Дело с Японией следовало решить быстро и окончательно.

Транссиб тут помочь не мог. Даже внезапно упавший на Россию с неба двухпутный Транссиб, а тем более - реальный Транссиб, строившийся долго и упорно на глазах у недоумевающих за своё главенствующее положение японцев. Всё, что позволяла железная дорого - это относительно быстро ослабить нашу армию в Европе. По опыту войны, ослабление должно было быть значительным - к 1905 г. на Дальнем Востоке было 500 тысяч наших солдат.

Речь о быстрой победе силами армии не шла. Дело здесь не в качестве русской армии, а в специфике театра. Блокированный с моря Порт-Артур держался восемь месяцев - вероятно, Порт-Артур, не блокированный с моря, мог держаться сколь угодно долго. Японцы без боёв и при активной поддержке флота, высаживавшего войска всё дальше к северу и разворачивавшгео передовые пункты снабжения шли от Сеула до Ялу три месяца - движение с боями и без использования морских коммуникаций могло занять годы. И это - без учёта возможной высадки японцами десанта в тылу русской армии при её движении в Корее (см).

Речь не шла о быстрой победе - и речь не шла о победе окончательной. Как видно из предыдущего абзаца, Россия едва ли могла рассчитывать на полную оккупацию Квантунга и Кореи. При этом понятно, что Транссиб не мог доставить наши войска ни на Сахалин, ни на Камчатку - ни в Токио. Между тем, А.Н. Куропаткин в известном февральском плане кампании считал, что высадка в Японии должна была стать последним актом той войны. И это, опять же, было правильно - без окончательного решения японской проблемы описанные выше сложности, связанные с противостоянием Германии и Великобритании, устранить было нельзя.

Таким образом, сильный флот был необходимым условием победы в почти неизбежной войне Японией в сложившейся политической обстановке. При этом в 1895-1898 гг. флот был с успехом использован для существенного улучшения наших исходных позиций в такой войне (сначала японцы лишились Порт-Артура, потом мы его приобрели). При этом флот необходимого размера, как, опять же, показала практика, Россия смогла создать - иными словами, такой флот был России по карману. Таким образом, попытка сделать ставку на флот была правильной, она подпиралась реальным опытом успешного использования флота в назревавшем конфликте (в его "холодной" стадии), и у России имелись достаточные ресурсы для того, чтобы необходимый флот создать. Беда и проблема была в том, что ставка на флот делалась "во многом" - иными словами, выбор в пользу флота бы недостаточно радикальным.

И в завершении пару слов о скучном - деньгах. Попытки сравнения стоимости флота и Транссиба едва ли осмысленны - с одной стороны, Транссиб был существенно (грубо - на порядок) дороже, со стороны другой - Транссиб как таковой вообще не давал возможности воевать с Японией (в 1922 г. проблема была не в чугунке). Но можно оценить прямые расходы на создание военных средств, необходимых для победы над Японией. Оценить сравнительно просто. Когда-то я сделал пару очень полезных картинок - о расходах Японии на армию и флот. В 1895-1903 гг. эти расходы были сравнимы и дали Японии возможность создать и содержать армию мирного времени в 12 дивизий и флот "6-6".

Осторожный вывод - России требовалось потратить на армию "против Японии", т.е. ту, которую можно использовать, не опасаясь выступления Германии, столько же, сколько на флот, который мог разбить японский флот. При этом к 1903 г. расходы России на флот составляли примерно треть от расходов на армию - и наш флот был существенно сильнее японского, и мог его разбить.

Выбор "транссибирского варианта" мог привести к следующему: России пришлось бы примерно четверть военного бюджета целенаправленно расходовать на возможное противостояние с Японией. Что это давало? В случае реальной войны она продолжалась бы много дольше (а расходы на войну не шли ни в какое сравнени с расходами на флот). Для реализации этой стратегии требовалось построить Транссиб быстрее и с большей пропускной способностью, т.е. потратить ещё больше, чем потратили (а расходы на Транссиб и так не шли ни в какое сравнени с расходами на флот). И, наконец, в самом лучшем случае, если бы русская армия воевала успешно, а Германия позволила бы это делать достаточно долго - Россия могла рассчитывать на то, что японцы успокоятся на несколько лет. Окончательно решить проблему с Японией армия не могла в принципе.

Страдания по Транссибу суть фантомные боли.