Прочитал Strategy and War Planning in the British Navy, 1887–1918 Шона Граймса.
Книга интересная. В тексте много фактического материала - в том числе не "затёртого". Посему, думается, увлечёт многих. О пользе чтения книг "про планирование" для альтернативщиков мы уже поговорили. Друзья-"заклёпочники" будут рады узнать, что не только торпедные канонерские лодки и истребители, но и крейсера-скауты изначально задумывались как корабли для тесной блокады вражеского побережья. Те, кому интересны политические коллизии начала двадцатого века, с особым вниманием прочитают третью главу - каковая целиком посвящена проблеме нейтралитета Скандинавских стран; тому, как на этот вопрос повлияли развод Норвегии и Швеции, позиция России в отношении Аландских островов, знаменитые Бьёркские посиделки - и тому, как в решении соответствующих вопросов участвовал лорд Фишер.
Впрочем, целевая аудитория Граймса - диванные теоретики морской силы. Проблема британского планирования "против Германии" - это один из случаев планирования классической драки "кита со слоном" во всём её величии. Здесь же, во всей красе, та же классическая проблема предстаёт в другой ипостаси - борьбы кита со слоном-соотечественником. Интересны и следствия борьбы высокого уровня - душевный разлад флота (наиболее ярким примером в данном случае был конфликт двух лордов, Фишера и Бересфорда, обернувшийся катастрофой для флотской стратегии) и вынесенные рецензентом в заголовок противоречия между историей и её сестрицей географией.
Работа Граймса, помимо прочего, прекрасно показывает, почему нельзя использовать фразы типа "англичане планировали" - фразы, которую мы использовали, используем и использовать будем. В книге описаны многочисленные дискуссии между адмиралами и кэптэнами Королевского флота. Впрочем, идеальной иллюстрацией, думается, можно считать подробно (см. с. 66-74) описанный Граймсом процесс сотрудничества британских армии и флота - и прекращения этого сотрудничества. Многим продвинутым читателям небезынтересно, думается, будет узнать о совместных манёврах двух "Служб" в августе 1904 г., о том, что в составе "Коммитет имперской оборон" (Committee of Imperial Defence, CID) в июле 1905 г. был создан подкомитет по координации действий, что создан он был по инициативе флота - а именно, по инициативе Чарльза Оттли, занимавшего в то время пост начальника "Департамента военно-морской разведки" (Naval Intelligence Department, NID). Не менее интересным представляется и тот факт, что примерно в то же время был организован обмен слушателями и лекторами между военным и военно-морским колледжем. Активным участником процесса был генерал Джордж Астон, занимавший в то время пост помощника командира "Штабного колледжа" (Staff college) и благосклонно относившийся к идее совместных операций. А вот после того, как Астона летом 1907 г. сменил небезызвестный Генри Вильсон, сторонник "континентальной стратегии" (т.е. посылки армии во Францию), "похоронивший" однофамильца на заседании CID в 1911 г., когда было принято окончательное решение в пользу той самой стратегии - перспективы сотрудничества исчезли.
Генеральная идея автора состоит в том, что, в отличие от широко распространённого мнения, процесс планирования в "Королевском флоте" накануне Первой мировой войны отнюдь не был процессом "любительским", основанным на устаревших взглядах и лишённым серьёзного фундамента. Напротив, утверждает Граймс, это был длительный "когерентный" процесс, начавшийся в 80-х годах XIX в. Тогда, когда технический прогресс поставил под сомнения классическую ближнюю блокаду - стратегию, принесшую успех в Наполеоновских войнах и остававшейся краеугольным камнем в последующие десятилетия. Граймс показывает, что "историческая" школа британской морской мысли - с Филиппом Коломбом во главе - сумела переосмыслить, переработать и уточнить теорию блокады. Коломб показал, что существуют разные классы и типы блокады - блокада коммерческая и военная, блокада ближняя, блокада "с наблюдением" и т.п. Соответственно, хотя "ближняя военная" блокада и стала невозможной в эпоху пара, угля и торпеды, другие варианты могли быть реализованы.
Этот исторический анализ послужил основой для развития оперативного искусства, тактики и техники британского флота в последующие десятилетя. "Теоретическая реакция" на идеи jeune ecole была реализована на практике в виде "системы Бэлларда", о которую разбились французские притязания в 1898 г., во время Фашодского кризиса. При этом, хотя флот и не имел собственного "генерального штаба" вплоть до 1912 г., фактически органом для планирования военных действий стал тот самый NID. После смены наиболее вероятного противника общие принципы, разработанные в 1887-1904 гг, применялись для планирования действий против Германии. При этом Граймс - и, пожалуй, убедительно - показывает, что создание "Адмиралтейского штаба" (Admiralty War Staff), последовавшее за крушением режима "Маккенны-Вильсона" в 1911 г. и приходом на пост Первого лорда Уинстона Черчилля - отнюдь не дало немедленного позитивного результата, а, скорее, имело негативные последствия: традиционная схема планирования была разрушена, а новая на успела "раскочегариться" в оставшиеся два с небольшим года.
С Граймсом едвали можно согласиться "в главном": если планированием занимается департамент разведки или создаваемые ad hoc коммитеты, значит, с организационной структурой что-то не в порядке. Тем не менее, Граймс вполне прав на уровне "ехать". Лучшим доказательством тому служат результаты работы "комитета лучших умов" в 1906/1907 гг. - фактически, первой серьёзной попытки планирования войны с Германией. Весной 1907 г. этот комитет представил сразу четыре варианта (A, B, C, D) действий британского флота против Германии в двух основных сценариях (без участия Франции, и в союзе с ней - последние маркировались единичкой). Варианты эти были суть следующие:
план А/А1 - дальняя блокада Северного моря по схеме, очень близкой к реализованной на практике;
план B/B1 - ближняя блокада в том же Северном море;
план C/C1 - наступление на Балтике;
план D/D1 - противодействие немецкой оккупации Дании.
Таким образом - и Граймс это подчёркивает - стратегия, реализованная на практике, была разработана уже весной 1907 г. (план А/А1), причём как основная. Далее, "план B/B1" был разработан как "иллюстрирующий", этот план не должен был быть реализован, его разработали с тем, чтобы показать - ближняя блокада в Северном море сопряжена с дополнительными (по сравнению с дальней блокадой) рисками, но не даёт ощутимых выгод. Разработка "иллюстрирующего" плана свидетельствует о высоком уровне штабной работы. Наконец, весной 1907 г. были рассмотрены все основные опции - вокруг выдвинутых тогда предложений и крутилась британская мысль в оставшиеся до войны годы. При этом планы, в той или иной степени, были связаны с предложенной в 1897 г. "системой Бэлларда". Таким образом, основная идея, думается, доказана автором достаточно убедительно.
Однако Граймс не обращает должного внимания на ключевую - и, вообще говоря, достаточно очевидную - проблему "когерентного исторического" планирования. Во-первых, стратегия времён Наполеоновских войн устарела на глобальном уровне, уровне большой стратегии. В начале девятнадцатого века (и ранее) мир был евроцентричным, и все ключевые игроки непосредственно участвовали в больших войнах. Это автоматически превращало Великобританию в главного "бенефициара" господства на море - в экономическом, военном и политическом смыслах. Во время Первой мировой ситуация изменилась, и выгоды от британского морского могущества извлекала не только (и, может быть, не столько) Великобритания, сколько лишённые радостей большой континентальной войны Япония и США.
Во-вторых, на уровнях техническом и тактическом адаптация "под Германию" разработанной для войны против Фрацнии системы была затеей если не совсем безнадёжной, то чрезвычайно затруднённой. Именно здесь география вступила в противоречие с историей. Использовать лёгкие силы для блокады побережья Фрацнии в Ла-Манше - это одно, попытка сделать то же самое в южной части Северного моря или Балтийских проливах - совсем другое. Если Бэллард мог предложить занять о. Уэссан для тесного "обложения" Бреста, то аналогичной опции против Германии не было: Гельголанд был слишком мал и сильно укреплён, а Боркум и Зюльт - названия, раз за разом всплывавшие в наступательных планах - находились слишком близко от континента, в пределах дальности стрельбы тяжёлой артиллерии, что затрудняло их использование в качестве передовых баз и облегчало возможную немецкую контратаку. Любое крупное наступление на Балтике требовало предварительного "закрытия" Северного моря - и план очередного энутзиаста отправлялся в корзину с резолюцией "возможные выгоды не оправдывают ожидаемых потерь".
Таким образом, британская мысль, изящно "обработавшая" историю в применении к новой технической реальности - но старому противнику - в конце девятнадцатого века, с новыми географическими вводными в начале века двадцатого не справилась. Результаты для Британии оказались печальными: армия добилась права "выползти" на континент, что привело к чудовищным человеческим жертвам, а флот - как справедливо отмечает и Граймс - принял в качестве основной стратегию наименее рискованную и дающую наибольшую уверенность в победе - но отнюдь не быстрой победе. При этом, как, опять же, замечает автор книги, потребность в наступательных действиях с целью усиления давления на Германию существовала объективно. Не случайно соответствующие идеи возникали вплоть до лета 1917 г., не случайно Джеллико, отвергавший "рискованные планы" на посту командующего Гранд-флитом, сам инициировал их разработку после того, как стал Первым морским лордом. Однако решить поставленную задачу не удалось - и рейды на Зеебрюгее и Остенде стали печальным эпилогом к истории о том, как британский кит одержал пиррову победу в борьбе с немецким слоном.
