Проблема "противокорабельной" беседы под абажуром, как мне кажется, заключается в чрезвычайном упрощении сценария морского боя. Речь, обычно, идёт о корабле (группе кораблей) стороны А, действующей против корабля (группы кораблей) стороны Б в том самом месте, которое не могли отыскать десантники из анекдота про рукопашный бой: пустой, холодный океан и рядом никого и ничего, даже киты пропали. В этом контексте обычно и сраниваются отдельные элементы оружия - дальность, скорость, вес заряда - число ракет в залпе. В чуть более продвинутых разговорах последнее делится на число "целевых каналов" системы ПВО, соотносится с высотой размещения РЛС над ватерлинией, и, наконец, в треде появляется человек, произносящий магическое слово "целеуказание".
В этом разговоре не хватает многого, добавим. Речь пойдёт о дальнобойных самонаводящихся ракетах, применение которых подразумевает отсутствие визуального контакта с целью - не только носителя ракет, но и разведчиков. Это - одно из основных достоинств ПКР, однако из него и вытекают многие проблемы, которые будут поименованы ниже. Отсутствие визуального контакта затрудняет опознавание цели. Коль скоро речь идёт о противостоянии ВМФ СССР и ВМС США, проблема была острее для американцев: Надежд на то, что мы правильно выделим авианосец (а что нам ещё нужно?), было больше, чем уверенности в том, что они ударят по ракетному крейсеру - а не крейсеру с пушками, например. История о том, как Вудвард "утопил" "Америку" - про это. Впрочем, это отнюдь не значит, что для ВМФ СССР проблема опознавания цели не была важной или сложной.
Далее, противокорабельные ракеты относятся к "залповому оружию". Это оружие, которое обладает высокой разрушительной мощью, но, в то же время, запас которого на борту корабля (самолёта) ограничен, и применяется оно если не однократно, то в лучшем случае два-три раза - до возвращения на базу или встречи с транспортом снабжения. Соответственно, для такого оружие - в отличие от артиллерии, да - цена ошибки при выборе цели весьма высока.
Из перечисленных вычше особенностей - большая дальность стрельбы, отсутствие визуального контакта, небольшое число попыток у стреляющего - вытекают проблемы, которые будут перечислены ниже. Весьма ограниченный опыт применения противокорабельных ракет в боевых действиях вынуждает использовать аналогии - со всеми вытекающими. Постараюсь быть осторожным
Оружие случая
Первая аналогия будет торпедной. Торпеда так же является "залповым оружием", и противники jeune ecole ещё в конце XIX в. отметили, что это - "оружие случая". Если ты хочешь наполнить корабль противника водой, а не воздухом, тебе нужна торпеда, а не пушка - всё так. Главным недостатком торпед, в сравнении с артиллерией, считалась меньшая дальность стрельбы, однако опыт Второй мировой показал, что дело не только в этом. Важный эксперимент был поставлен в августе-ноябре 1942 г. у Гуадалкана. В ночных боях японцев и американцев дистанция обычно допускала одновременное применение как артиллерии, так и торпед - и, тем не менее, артиллерия, по справедливому замечанию Трента Хона, стала главным оружием.
Хон обращает внимание на то, что артиллерия обеспечивала более быстрое достижение результата - в этом смысле его текст внезапно рифмуется с памфлетом Сумиды - однако проблема применения торпед этим не ограничивалась. Торпеды могли быть выпущены по второстепенной цели - как, например, и случилось в первой фазе боя 14-15 ноября 1942 г. Торпеды могли не попасть в цель из-за того, что взаимное положение противников делало попадание маловероятным - как, например, случилось во второй фазе того же боя. В итоге торпеды могли дать результат, и могли дать результат непропорциональный соотношению сил (Тассафаронга) - а могли не дать результата вообще. Американцы, если не ошибаюсь, в пяти боях - от Саво до Тассафаронги - ни разу не попали в противника торпедой. И, тем не менее, выиграли три боя из пяти. Торпеда оказалась оружием опасным, но ненадёжным - и, поэтому, не основным.
Разведка и целеуказание
Другим аналогом противокорабельных ракет можно считать палубные пикировщики и торпедоносцы - сходство применения авианосцев и носителей противокорабельных ракет достаточно очевидно. Есть существенные отличия в пользу авианосцев: торпед, бомб и самолётов на авианосце обычно больше, чем ракет на крейсере или катере; самолёты могут использоваться повторно; самолёты могут самостоятельно выполнять доразведку (некоторые ракеты тоже могут, но с меньшим размахом); в кабинах самолётов спрятаны человеческие мозги - инструмент более совершенный, чем мозги ракеты; в кабинах самолётов есть человеческие глаза. Это, однако, работает в пользу аналогии в данном случае: коль скоро те или иные проблемы возникали при применении авиации во Второй мировой, схожие проблемы применения противокрабельных ракет были бы ещё острее.
Подробно останавливаться на проблеме "разведки и целеуказания" не буду - соответствующий умный человек уже упомянут выше. Отмечу только, что эти проблемы неоднократно проявлялись при ведении "бесконтактной войны" на море в 1939-1945 гг. К числу наиболее ярких примеров можно отнести несостоявшееся сражение Нагумо и Соммервила в апреле 1942 г. (противники просто не нашли друг друга), первый день сражения в Коралловом море (когда противники долго не могли найти другу друга) и, разумеется, сражение в Филиппинском море - тогда американцы никак не могли найти японцев (разведка), а японцы, в свою очередь, из четырёх ударных групп две отправили на атаку "фальшивых контактов" (целеуказание).
Атака второстепенной цели
Как и в случае с торпедами, авиация так же может атаковать цели не первой важности. В отличие от рассмотренного выше "кухонного" сценария, в реальных сражениях в пределах досягаемости авиации могли действовать несколько групп кораблей противника, разной степении ценности. У Калабрии "суордфиши" "Игла" дважды вылетали с задачей атаковать итальянские линкоры - положение которых был примерно известно - и дважды атаковали итальянские крейсера. Будь на борту "Игла" 16 "базальтов", он, видимо, утопил бы два крейсера - но линкоры остались бы невредимыми, при всей мощи ракет.
Звучит не сильно драматично, согласен. Поэтому вспомним, опять же, Коралловое море - 7 мая авианосцы обеих сторон атаковали цели второстепенные (тут могут возникнуть возражения типа "американцы хотели сорвать десант, стало быть атаковали цель основную" - но угроза десанта не была снята с уничтожением "Сёхо", и сражение продолжилось на следующий день). Так вот, если бы у японцев были "граниты", а у американцев - "томагавки" версии TAS-M, то 7 мая и те, и другие могли бы разойтись по домам. Либо - передать эстафету крейсерам и их артиллерии.
Атака своих кораблей
Другой сложностью, которая отсутствует в базовом сценарии, является наличие рядом с врагом своих кораблей. История, опять же, дала нам соответствующие примеры. Хрестоматийные - Калабрия (там всё можно списать на проблемы взаимодействия флота с ВВС) и первая атака торпедоносцев "Арк Роял" на "Бисмарк", которая стала атакой на "Шеффилд". Будь на борту "Арк Рояла" ракеты - "Шеффилд" пошёл бы на дно, а "Бисмарк" - в Брест (поскольку обеспечивать повторные залпы, если бы таковые были возможны, было бы некому). Как тут не вспомнить, что ув. HorNet на ВИФ2 писал, что задача уйти из сектора подлёта своих ракет была чуть ли не главным головняком командира корабля непосредственного слежения.
Чрезмерная жестокость и оценка результатов атаки
Вспомним теперь бой в море Сибуян. Кто из нас не расстраивался, что "Мусаси" выписали слишком много, а остальным - слишком мало? В случае применения дальнобойных ракет эта проблема намного острее, в силу ограниченности ракетных "мозгов". "Гарпун", насколько я знаю, в силу родовой травмы (а задуман он был как средство атаки всплывших для атаки советских "раскладушек" - потому и "Гарпун") был совсем туп - ракета наводилась на первую же цель, попавшую в сектор обзора головки самонаведения после включения. Очевидно, что с таким интеллектом ракета была малоэффективна как средство атаки групповых целей, и предрасположена к излишнему насилию в отношении повреждённых кораблей. Советские секретные алгоритмы, говорят, были сложнее - но понять, что вот этот вот авианосец горит, а вот тот крейсер цел и невредим, "граниты" едва ли могли.
И, наконец, battle damage assessment. Вопрос оценки результатов атаки, опять же, не относится к числу популярных на "кухне", однако это важный элемент цикла уничтожения цели в "дистанционном сражении". И бой в море Сибуян - с последующим боем у о. Самар - является одним из наиболее ярких примеров того, насколько велики могут быть последствия неверной оценки результатов. При использовании дальнобойных ракет проблема намного острее.
Реальный опыт: всё так и даже хуже
История дала нам много примеров торпедных и авианосных сражений - и, к всеобщей радости, была скупа на эскадренные сражения с применением противокрабельных ракет. Из таковых, в первую очередь, можно отметить сражения арабских и израильских катеров в октябре 1973 г. Опыт этот подтверждает многое из сказанного выше, с поправкой на новый элемент - радиоэлектронную борьбу. Арабские катера расходовали ограниченный запас своих дальнобойных ракет по ложным целям, после чего катера израильские сближались на дистанцию визуального контакта - и в ход шли ракеты с полуактивным наведением (не стоит путать, как говорится) и... артиллерия. Уроки этой войны подкрепили наметившуюся ещё до 1973 г. тенденцию усиления артиллерийского - а не ракетного - вооружения катеров.
Нельзя не отметить и тот факт, что в боях 70-х и 80-х противокорабельные ракеты, по видимому, вообще ни разу не попали в корабль, использующий пассивные помехи. Возможно, в современных секретных лабораториях проблема решена, однако в применении к вопросу о том, что могло бы быть в морских боях накануне Апокалипсиса, это обстоятельство стоит учитывать. Из учёта же вытекает ещё один важный рецепт для нашей кухни: обязательным элементом успеха было обеспечение скрытности атаки противкорабельными ракетами. Это, в частности, исключало использование противолодочных вертолётов с кораблей типа "Киев" (такая работа сопровождалась потерей скрытности) в том случае, когда основной задачей была атака вражеского авианосца - спасибо, опять же, ув. HorNet за эту деталь.
И, наконец, ещё одна сложность для нашего сценария - это проблема ведения боя в зоне интенсивного судоходства и наличия гражданских и нейтральных судов. Таков был, например, фон противостояния в октябре 1973 г. На этом фоне проходили и помянутые выше американо-британские учения, и это обстоятельство с выгодой для себя использовал Вудвард (когда его эсминец ночью, включив освещение, "притворился" лайнером и не был опознан американским самолётом). В такой обстановке американский флот дал последнее своё сражение, известное как операция "Богомол". Слово участнику событий:
Тем временем, туман войны периодически сгущался. Сначала к нам на большой скорости приблизился патрульный катер Объединённых Арабских Эмиратов. Мы идентифицировали его как возможный "Богхаммер" - популярное определение в тот день. Мы могли атаковать его в соответствии с установленным порядком ведения боя (ROE, rules of engagement), но мы просто опознали его и попросили удалиться.... Затем... Экипаж вертолёта "Кобра", ближайшего нашего летательного аппарата, опознал приближающийся с северо-востока на скорости 25 узлов корабль как военный. Вскоре эта информация превратилась в "возможно, иранский фрегат "Саам", и "Меррил" приготовился к атаке "Гарпуном". После этого мы запросили дополнительную информацию и, наконец, бортовой номер. Контакт оказался советским эсминцем типа "Современный". Командир, когда мы запросили его о намерениях, ответил с сильным акцентом: "I vant to take peectures for heestory". Мы выдохнули с облегчением.
Иными словами, даже визуальный контакт не давал гарантии. Стрельба "по радару" в таких условиях была практически невозможна, и не случайно тот же участник событий среди уроков указал: "Визуальное опознавание требуется почти всегда; особенно в зонах с высокой плотностью нашего и нейтрального судоходства". Ракету SM-1 он назвал предпочительным оружием (weapon of choice) в бою на дальности видимости.
Выводы
Сказанное выше отнюдь не является попыткой назвать самонаводящие противокорабельные ракеты оружием бесполезным или "неэффективным" (особенно без определения эффективности). Однако есть основания считать, что роль ракет в случае крупного морского конфликта свелась бы (и может свестись - но, надеемся, не сведётся) к роли "лонг лэнсов" в войне на Тихом океане: иногда очень страшно, иногда абсолютно бесполезно. И это было бы тем вернее, чем сложнее была бы обстановка боя.
Из этого следует, что при оценке потенциала противников другим видам оружия, которые применяются в условиях визуального контакта, следует придавать намного больший вес - в то время как на нашей "кухне" их вообще обычно не берут в расчёт. Ракеты с полуактивным наведением, артиллерия и торпеды на борту надводных кораблей, те же ракеты и обычные бомбы под крыльями самолётов - всё это могло быть не менее, а временами более важным, чем ракеты противокорабельные. Соответствующие уроки войны "Судного дня" или Фоклендского конфликта можно смело обобщать.
Это, в свою очередь, позволяет сделать ещё один, грустный вывод: у ВМС США возможности по "плану Б" были больше. Американская палубная авиация не только могла, но и готовилась широко использовать обычные бомбы в борьбе с надводными кораблями. Главная ударная сила ВМФ СССР - морская ракетоносная - в таком варианте выглядела бы ... странно. Советские корабли постройки 60-х имели слабое артиллерийское вооружение, и в этом отношении, опять же, уступали своим американским современникам - недостаток, думается, не второстепенный. Ну и да, американские линкоры в 80-х - тоже существенный плюс.
С другой стороны, массовое строительство в СССР в 50-х годах "лучших крейсеров и эсминцев Второй мировой" едва ли заслуживает негативной оценки. Поскольку, помимо прочего, именно они во многом обеспечивали возможность действий по плану Б. Удельный вес этих кораблей в ударном потенциале советского флота был, думается, много выше, чем кажется на первый взгляд - как минимум, до начала 80-х.