Вопросы методологии. Слонопотам и Суворов

Очень-очень Хитрая Западня.

Я обычно не пишу к датам, и этот текст будет не совсем к дате, но, как выяснилось, близко к тому. Совсем скоро, 14 апреля, мы будем отмечать двадцатилетие знаменительного события - в этот день в 2001 г. ув. fat_yankey ввёл в сетевой оборот метод (принцип?) слонопотама. С того знаменательного дня фраза "а слонопотам непременно будет глядеть на небо" и её производные только на ВИФ2 прозвучали более шестисот раз (последнее на сегодняшний день упоминание - 23 января 2021 г.).

В том, что слонопотам стал популярным пресонажем военно-исторического рунета, нет ничего удивительного. Автор концепции предложил нам прекрасную упаковку для в целом верных идей. Действительно, ретроспективное обсуждение альтернатив должно сопровождаться анализом возможных контрмер (это, правда, приводит к тому, что любой серьёзный анализ приходится обрывать на первом-втором шаге, дерево альтернатив растёт с бешеной скоростью). И - действительно, любое реальное планирование обычно лучше строить по "методу возможностей", а не "методу намерений" (впрочем, Гуч и Коэн довольно убедительно показали, что отделить возможности от намерений очень непросто). Классическим примером плана, построенного с нарушением "принципа слонопотама", принято считать японский план Мидуэйской операцией (хотя и здесь, опять же, есть о чём подискутировать).

Так, или иначе, метод слонопотама - ценный, сильный инструмент, позволяющий держать в ежовой узде романтичных альтернативщиков. Однако, кое-что меня в нём всё же смущает. Дело в том, что мы можем найти примеры ситуаций, в которых слонопотам натурально "глядел на небо". Такие примеры есть и в истории боевых операций - возьмём хоть нападения на Порт-Артур и Пёрл-Харбор, хоть планы "Везерюбунг" и "Гельб". Такие примеры есть и в истории гонки вооружний - план Ямамото по созданию "боевого флота" опирался на оценку намерений соперника. Наконец, есть и глобальный пример. История с превращением нацистского пятачка в безумного вепря, унимать которого пришлось всем миром - это, во многом, история о том, как три слонопотама стояли кружком и ждали дождика.

Следовательно, стоит попробовать определить, а когда же именно несчастное животное попадает в Очень Глубокую Яму. Легче всего увидеть в приведённом выше списке "фактор внезапности". Однако, одним им нельзя объяснить всё описанное в полной мере. Здесь я, пожалуй, приведу ещё один пример - маленький, по сравнению с приведёнными выше, но очень информативный. Вспомним рейд Владивостокского отряда крейсеров в Тихий океан. Историю, удивительную не потому, что нашим крейсерам удалось внезапно прорваться в Тихий океан через Сангарский пролив - удивительную потому, что им удалось вернуться домой тем же путём, избежав встречи с превосходящими силами японцев. Идеальное решение - блокада Сангарского пролива силами Камимуры - не только было возможно в принципе, оно было предложено командующим Соединённым флотом, адмиралом Того. По замечанию Корбетта, в этом случае уничтожение Владивостокского отряда было гарантировано настолько, насколько вообще можно считать что-то гарантированным на войне. Однако, оказавшись перед лицом неожиданной угрозу, японское верховное командование "потеряло голову", и идеальное решение не было принято.

Приведённый выше пример заставляет нас задуматься о душевной конструкции слонопотама - или человека. Относительно первого Милн не оставил нам достоверных данных, с человеком чуть проще - мы знаем, что человеку свойственно ошибаться. Этот великий принцип входит в известное противоречие с концепцией слонопатама. Последняя - хоть в применении к историческому исследованию, хоть в применении к реальному планированию - заставляет предполагать худшее. Иными словами, она предполагает, что оппонент примет лучшее из возможных решений. Но, поскольку оппонент - человек - можно утверждать, что лучшее решение почти наверняка не будет принято. В ответе будут те или иные ошибки.

Вопрос - в том, насколько велики будут эти ошибки, и можно ли при планировании как-то это учесть? Полагаю, что можно. Можно утверждать, что чем смелее, агрессивнее, неожиданнее действия (неожиданные в смысле смелости, а не в смысле внезапности) - тем выше вероятность и больше тяжесть возможных ошибок оппонента. При разборе всё того же примера с рейдом Владивостокского отряда Корбетт пишет так: "Задача Владивостокского отряда понималась в японских планах вполне правильно, однако его возмжности недооценивались. Действия за пределами Японского моря не принимались во внимание, и когда это случилось и война, которая до того была далёкой, вдруг оказалась у ворот Токио, правительство, похоже, потеряло голову".

Здесь, к слову, мы видим ту самую сложность разделения "возможностей" и "намерений". Впрочем, важнее другое - Владивостокский отряд в рискованном рейде был спасён этой самой рискованностью. Подобный эффект можно встретить и в приведённых ранее примерах. Его можно назвать "парадоксом слонопотама". И вспомнить Суворова. Кажущаяся бессмысленной красивостью в духе Уайльда формула "смелость города берёт" - на самом деле, полагаю, об этом. Смелость плана генерирует ошибки противника.

Да, полагаю, это рискованная методическая конструкция. В серьёзном военном планировании едва ли кто-то будет исходить из приведённой выше формулы. Однако, в историческом исследовании эти соображения позволяют делать красивые спекуляции. Можно, например, сказать, что "Гавайская операция" Соединённого флота была куда смелее, чем операция Мидуэйская - и во многом поэтому первая удалась, а вторая - провалилась. Обобщая, можно утверждать, что "полусмелые" планы лучше отбрасывать - либо в пользу планов осторожных, либо в пользу планов смелых.

Наконец, мы имеем любопытные "альтернативные" следствия. Например, можно сказать, что потенциальный прорыв Гранд-Флита в Балтийское море - вариант более интересный, чем, скажем, "полусмелая" атака на Боркум. А безумно популярная в народе "кругояпонская" альтернатива для Рожественского - уныла и куда как менее привлекательна по сравнению с захватом Пескадорских островов или островов Бонин. Да, сим я призываю альтернативщиков быть смелее. Сам себе не верю, но отпущенная на свободу мысль привела меня к таким вот выводам.